Зеркало для героя - Страница 13

Возле Точинкова появился фотокорреспондент, просил его и Пшеничного стать поудобнее, настойчиво пытался взять замминистра за предплечье и показать, где надо встать. От него пахло потом. Как каждый фотокорреспондент, он знал, что люди любят фотографироваться. Но Точинков отказался позировать. Фотокорреспондент выразительно посмотрел на Пшеничного блестящими коричневыми глазами, как будто и просил, и удивлялся.

- Потом, - отмахнулся Пшеничный.

- У вас дети есть? - вдруг разозлился фотокорреспондент. - У меня есть. Я их должен кормить.

Точинков пожал плечами и с улыбкой подчинился.

Женщины оглядели Катю, словно решая, как отнестись к ее необычному наряду; все были одеты по стандартной прямоугольной моде в платья с укороченными до колен юбками. Однако она была женой Пшеничного, и требовалось показать ей, что она выскочка, и одновременно облачить это в пристойную форму. Жена начальника комбината Янушевского улыбнулась Кате и спросила, в каком настроении Точинков. По приветливо-снисходительному ее тону было видно, что она помнит о дистанции между собой и недавней грушовской девчонкой.

- Когда Иван Кондратович не в настроении, он любит показать свою начитанность, - продолжала Янушевская. - Он не играл в литературную викторину? - И, наклоня голову, увенчанную золотистой толстой косой, она повернулась к другим женщинам, давая им понять, что знает гораздо больше, чем сказала. - А что за фасон такой интересный? - спросила она, не меняя положения и лишь немного поворачивая голову. - По-моему, легкомысленно. Я вам советую... - Не договорив, что же она советует, жена начальника комбината увидела приближающегося Точинкова и воскликнула укоризненно: - Иван Кондратович, как вам не совестно? Мы ведь ждали вчера весь вечер!

Точинков приостановился, вопросительно поглядел на Янушевского, - что, мол, ты не объяснил супруге, что я приехал сюда не для вечеринок у тебя дома? Он действительно отклонил вчера приглашение Янушевского, а сейчас из-за нечуткости собственной жены тот был вынужден, пожимая тучными плечами, делать вид, будто не понимает, о чем речь. В его маленьких умных глазах промелькнула злость.

Однако Янушевская, не обращая на него внимания, взяла Точинкова под руку и вместе с ним первая вошла в театр.

Катя поискала мужа, но он был занят.

Она стала его ждать, а проходившие мимо мужчины заинтересованно смотрели на нее. Рядом с ней остановилась незнакомая женщина, тоже поджидавшая кого-то, и искоса оглядывала Катю. Когда Катя посмотрела на нее, та отвернулась с независимым видом.

- Ты приезжая? - просто спросила Катя.

- Приезжая. Еще никого тут не знаю.

Это была Лидия Устинова, жена научного работника Кирилла Ивановича Устинова и мать того драчливого мальчишки.

- Он у нас единственный, - ответила Лидия на ее вопрос. - Перед самой войной у меня умер мой первенец.

Они вошли в полутемное фойе, где пахло прелыми досками и было так тесно, что не стояло ни одного стула, лишь кадка с могучим фикусом скучала под деревянной лестницей, ведущей на балкон.

- В войну эвакуировалась? - спросила Катя.

- Тут перетерпели.

- Я тоже. А где наши мужья? Снова побросали нас, как в эвакуацию! - Она окликнула: - Товарищ Пшеничный!

Муж помахал рукой, но его заслонили и окружили, о чем-то просили, предупреждали и просто напоминали о своем существовании.

Катя с Лидией пошли навстречу ему. Они оторвали Пшеничного от начальника горотдела милиции, докладывавшего о каких-то засадах, и повели в зал, попутно выловив из другой группы Кирилла Ивановича, высокого очкарика с лауреатской медалью.

Концерт был неплохой. Началось с того, что худощавый конферансье заметил выпорхнувшую из черного бархатного занавеса подпрыгивающую моль и, хлопнув ее, сказал:

- Будьте как дома!

Потом артисты пели песни "Хороша страна Болгария, а Россия лучше всех", "Катюшу", "Три танкиста".

Катя вспомнила, что муж иногда кричит во сне, когда ему снится фронт, и ей захотелось сказать ему что-то сердечное, что могла сказать лишь она одна, потому что другие должны были говорить ему не то, что хотелось, а то, что требовалось.

- Володя, - шепнула Катя и подтолкнула локтем его руку.

- Что?

- Просто так. - Она улыбнулась.

Он тоже подтолкнул ей руку, показывая, что я, мол, рядом, и продолжал смотреть на сцену.

На мгновение она представила себя важной персоной: ее окружают люди, жаждут ее участия, на мужа не обращают внимания. "Ты не забудь вовремя забрать детей, - напоминает она ему на бегу. - Вернусь поздно. Приехал заместитель министра. А мы с ним земляки, оба грушовские..." - "Снова уходишь, - вздыхает муж, - ты меня совсем забыла!" - "Ничего, жди. - Она строго глядит на него, чтобы он проникся чувством ответственности. - Если любишь - жди".

Эта выдумка рассмешила Катю. Чего не приходит ей в голову, когда Володя занят! А вот еще купит он себе костюм, а она ему запретит носить - аполитичный, дескать, костюмчик.

Тем временем веселый конферансье снова вышел, и на сей раз на нем была форменная тужурка и фуражка со скрещенными молоточками.

- Я - Углекоп Мармеладыч, - представился он. - Тружусь не первый год как известный мастер угля. - Прошелся по сцене туда-сюда и, приставив ладонь к щеке, словно по секрету сообщил: - Вчера меня фотографировали в газету. Фотограф разглядел меня, не понравился я ему.